К тому времени, когда мы съели все до последней крошки и они рассказали мне о том, чем занимались, пока меня не было, у меня сложилось довольно четкое представление о том, что на самом деле произошло на том пароме.

Девчонки на этом закончили, пожелав мне удачи с «Арлекинами» завтра и едва сумев скрыть свое беспокойство за меня. Было мило, что они беспокоились о том, что может сделать Фокс, когда обнаружит меня стоящей на пороге его дома, но меня это не беспокоило. В конце концов, я была ходячей мертвой девушкой, и то, что не убьет меня снова, только сделает меня сильнее.

Когда я заперла за ними дверь, я, не торопясь подошла к розовому мобильнику, который оставила заряжаться на кухне, прежде чем взять его в руки и пройти в свою спальню.

Я переоделась в футболку и шорты, чтобы спать в них, и скользнула под простыни, натянув их на голову, прежде чем включить телефон.

Посыпались сообщения и пропущенные звонки, и мой пульс тяжело забился в груди, когда я открыла сообщения, датированные той ночью, когда мы грабили паром.

Барсук:

Где ты?

Барсук:

Все четко?

Джей-Джей:

Где ты, красавица?

Барсук:

Мне нужно знать, что с тобой все в порядке, колибри.

Барсук:

Просто дай мне знать, что с тобой все в порядке.

Джей-Джей:

Мы тут начинаем сходить с ума…

Сообщения сыпались и сыпались, становясь все более и более раздраженными, и мой пульс все сильнее бился в груди, пока я пробегала их взглядом одно за другим, прежде чем нажать кнопку вызова голосовой почты.

— Где ты, черт возьми, шляешься? — Из динамика донесся взволнованный голос Фокса. — Блядь, я знал, что это плохая идея. Мне нужно тебя увидеть, колибри. Ты нужна мне здесь. Позвони мне.

Правда окутала меня, словно нежнейшая ласка для души и самый темный укол боли, который когда-либо знало мое сердце. Потому что сообщения от Фокса и Джей-Джея лились одно за другим, большинство из них с той ночи, когда оба они были в панике и страхе, умоляя меня быть в порядке и вернуться к ним. Но затем, по прошествии дней, когда они не смогли меня найти, голос Джей-Джея дрожал, когда он говорил мне, что не сможет пережить потерю меня снова.

Но последний гвоздь в крышку гроба моих подозрений был забит, когда я прослушала голосовое сообщение с неизвестного номера и грубый, явно пьяный голос Чейза заполнил мое ухо.

— Пошла ты нахуй за то, что вообще вернулась сюда, — невнятно пробормотал он. — С того момента, как я снова увидел твое лицо после всех этих лет, я знал, что ты меня убьешь. Я знал, что ты вырежешь бьющееся сердце из моей груди и плюнешь на него так же, как ты это сделала тогда. Я знал, что ты всегда будешь делать другой выбор. Выбор, который, блядь, погубил меня… — В трубке стало тихо, и у него вырвался сдавленный звук, который говорил о его боли и гневе и заставил мое собственное сердце расколоться, как яйцо, и истечь всем, чем я была, на землю, не в силах вернуть все на свои места. Когда он снова заговорил, его слова были подобны кинжалу, направленному прямо в мою душу. — Пошла ты на хуй за то, что заставила меня это сделать. Пошла ты на хуй за то, что тебя так чертовски трудно ненавидеть… Просто… Пошла ты, Роуг Истон. Любить тебя всегда означало сломать себя. Так что, думаю, я сломал тебя первым.

Линия оборвалась, и я снова выключила телефон, погружаясь в темноту под простынями.

По моим щекам текли слезы, но теперь и в моей душе была темная правда. Мальчики-Арлекины не предавали меня. Только один из них предал. Тот из них, кого я когда-то хотела спасти больше, чем кого-либо другого, бросил меня на растерзание волкам, чтобы спасти свою шкуру. Хуже того. Он сделал это нарочно. Я была не просто козлом отпущения. Он хотел, чтобы я ушла навсегда.

Что ж, не повезло тебе, Чейз Коэн, потому что я никуда не уйду. И завтра он узнает, как именно выглядит расплата.

Я не был уверен, что хуже. Чувство вины или тревога. Я был в смятении. Если я думал, что познал ад после того, как Роуг вырвали из нашей жизни много лет назад, то теперь мир доказывал, что я даже не был близок к этому. Осознание того, что ее украл Маверик, и все из-за моих действий, было особым видом агонии, которая привела меня в это гребаное состояние.

Ром даже особо не помогал, пока не вырубал меня. Каждый миг бодрствования и сознания был наполнен острым страданием, от которого мне хотелось вырвать разбитые куски своего сердца, лишь бы не иметь больше дела с тем, как они пульсируют и горят. Я бы выбросил их в океан и молился, чтобы эта боль ушла вместе с ними. К сожалению, у этого органа было и другое применение, — например, поддержания циркуляции крови в моем теле, и хотя я не боялся захлебнуться собственной рвотой во сне, или упасть с мотоцикла и удариться о тротуар, или того, что акула утащит меня под воду во время серфинга, я был не из тех, кто просто возьмет и покончит с собой. Я имел дело с болью всю свою жизнь, и на самом деле не было такого ее оттенка, который я не смог бы вынести. Хотя я бы предпочел огнестрельное ранение душевной боли.

В основном я старался избегать Фокса и Джей-Джея, опасаясь, что моя правда будет написана у меня на лице, но если быть до конца честным, то это потому, что я знал, что подвел их. Я все испортил и в процессе подверг жизнь Роуг опасности. Я никогда этого не хотел. Все должно было пойти не так. Но, может быть, я действительно был таким же бесполезным, как всегда считал мой отец.

— Ты кусок дерьма, — выплюнул в меня папа. Он снова был пьян, от его дыхания исходил запах PBR (Прим.: Марка пива), его желтые зубы были оскалены, в то время как его рука сомкнулась на моем горле. — Ради чего я столько часов провожу на рыбалке, а? Чтобы мой маленький крысеныш-сын ограбил меня?

— Это была всего лишь пара сигарет, — проворчал я, но знал, что это не прокатит. Я мог бы украсть у него клочок пыли, и он все равно жаждал бы моей крови за то, что я ему должен.

— Ты не должен брать то, что принадлежит мне, мальчик, — прорычал он, впиваясь ногтями мне в шею. — Я зарабатываю каждый пенни, который у меня есть, и трачу их на то, что хочу.

— Понял, — выдавил я, когда его пальцы сжались сильнее и начали перекрывать мне доступ воздуха.

— Я не думаю, что ты понимаешь, — прошипел он.

В кои-то веки моей мамы не было дома, она пошла за продуктами в местный магазин. А мой отец всегда был в десять раз опаснее, когда ее не было рядом, чтобы отвлечь его внимание от меня. Но я все равно не хотел, чтобы она это делала. Я хотел, чтобы она развелась с его задницей и сбежала в чертовы горы. Она была либо слишком чертовски предана ему, либо слишком боялась, что он найдет ее. Мне было всего пятнадцать, я не мог сам вытащить ее отсюда. Но еще пара лет, и, возможно, я смогу найти работу и снять жилье, куда она сможет сбежать.

— Я думаю, у тебя в голове слишком много всяких мыслей, парень. Ты слишком долго общался с Фоксом Арлекином, и его высокомерие передалось тебе. Но знаешь, в чем разница между тобой и им? — Он наклонился еще ближе к моему лицу так, что оказался нос к носу со мной, а его слишком длинные ногти пустили кровь из моей кожи. — Он добивается успеха. У него есть веские причины вести себя в этом городе так, будто когда-нибудь он станет его хозяином. Потому что на самом деле так оно и есть. А ты останешься в грязи, чтобы он мог ходить по тебе и использовать, как ему вздумается, потому что ты ни для кого ничего не стоишь.

Я стиснул челюсти, глядя ему в глаза и стараясь не верить этим словам, но они ранили слишком глубоко, вгрызаясь в мою неуверенность и заставляя ее кровоточить.